Зс (by Artiom Gaidykov)
Вдруг в комнату заводят офицеров,
Один толстяк, другой немного худощав.
А комната пустая как темница,
В архитектуре от тюрьмы не отстав.
Один из офицеров был брутален,
И с ним было опасно говорить.
Другой добряк, который братьев уважает,
И любит три семёрки с дурой пить.
Один другому песни воспевает,
О том как невозможно жить.
Второй твердит не уставая,
Мол хватит стены малафить.
И ходит где то рядом чудак странный,
И лезет к худощавому глупцу.
И про себя он вечно повторяет,
Что больше с мудаками жить я не могу.
И место под названием гауптвахта,
Давно забытое с далёких лет...
Мне говорить о нём вообще напрасно,
Уж слишком по сравнению с ним мне мало лет.
Пахом- парень не слишком странный,
Когда то был атлетом и висел.
На турничках раз 20 отжимался,
Потом на папиросы пересел.
А епифан в отличье был печален,
Всё время в этой комнатке грустил,
Один раз даже умом сильно трезвый,
Погоны от Пахома отлучил.
Был там ещё один товарищ,
Ходил и лекции читал,
Всё про хуйню и про войну японцев,
Однако, как же он их заебал.
И тут настал момент возмездный,
Братишка больше не боялся, не грустил.
Схватил и вырвал трубку проходившую до сердца,
Чтоб гад бошку никогда в жизни не сверлил.
Потом стоял рядом душой страдая,
Не выдержал и кровь себе пустил.
В бошке о рае воспевая,
Прощения у господа просил.
Толстяк рыдал над его трупом,
Пытался как то оживить.
Но бесполезно было это дело,
Скелета невозможно возродить.
Внезапно к ним вошёл полковник,
Он был счастлив и очень рад.
И говорил Пахому, дело в нормe...
Пойдём, урод, со мною на парад.
И вот стоит на стуле содрогаясь,
И в общем жить уж больше нету сил,
Пахом лежа, и яро помогая,
Его от жизни отрешил.